Смерть Токо
— Привет. Так ты и правда Смерть? Я тебя иначе представлял. — Зверёк привстал на задние лапки и принюхался. — Абсолютно не так. Даже пахнешь по-другому.
— И тебе доброго дня, Токо. И как же ты представлял меня?
— Не так. Ну, смотри: ты не скелет. Это, наверное, самое важное отличие. Опять же, пахнешь не холодом и камнем, а... — Токо снова повёл носом, — чем-то сладким, знакомым, как будто лето, тепло, трава зелёная и солнце светит. Уютный запах. Смерть не должна пахнуть уютно. Ты должна пугать. А мне не страшно. Ни чуточки не страшно. Что ещё? Ты... говоришь неправильно. Голос у тебя, как у мамы в детстве — ласковый и нежный.
— Неужели?
— Да. — Зверёк подошёл ближе и протянул лапку — Вот. И на ощупь ты неправильная. Тёплая. Разве такая Смерть? Ладно хоть косу взяла.
— Всё тебе не так. А вот ты знаешь, чем я на самом деле занимаюсь? Все представляют меня страшной, как будто это я ваши жизни прерываю. Нет ведь. Наоборот. Давай лапку, я покажу.
Они отошли совсем недалеко, до тропинки. По тропинке шли пары. Каждый со своей смертью.
— А чего они? По два-то? А?
— Это, Токо, последний путь. Видишь, вон там, такой же зверёнок, как и ты. Только чуть младше. Попал под колёса. А мог слушать маму и не бегать, куда не следует.
— И они вот так просто идут?
— Не совсем. За свой последний путь ты должен рассказать три вещи. Что самое лучшее ты сделал для себя, что для других, и о чем ты более всего сожалеешь.
— А это зачем это?
— Узнаешь, Токо. Всему своё время. Идём?
Зверёк колебался — то привставал, то опускался. Чуть отбежал в сторону, пригнулся. Поскрёб землю лапкой, обежал вокруг Смерти и всё же спросил:
— А если я не хочу никуда идти? Мне и дома неплохо было, там запасы, там гнездышко уютное, только холодно было...
— Нельзя, Токо, нельзя. Теперь только со мной.
Малыш вздохнул, отряхнулся и, забавно косолапя, поплёлся за Смертью. Он думал. Что рассказать? Особо хвастаться нечем. Что он для себя сделал? А для других? Ох и непростая задача. Однако же через некоторое время он нарушил молчание.
— Для себя я много чего хорошего делал. Самое лучшее, наверное, я для себя гнездо устроил. Там и тепло, и уютно, и запасы есть куда складывать. Да и погреться пустить кого можно. Только холодно этой зимой, да. Холодно. Как-то моя лежанка без меня будет, а?
— Хорошо будет. Её потом займут такие же зверушки. Целая семья. Что для других ты сделал хорошего?
— Соседка. Она это, запасов у неё мало той зимой было. Половину и отсыпал. Рада она была, да. Рада...
Зверёк замолк. Пару минут они шли молча. Слышно было, как коготки звякают о гравий тропинки, как хвостик, опущенный долу, шелестит. Угрюмый Токо остановился.
— Сожалею я, знаешь... Слово-то какое. Сожалею. Грустно мне. Тоска ест. Что один всё время. Ни подруги не нашёл, ни семьи, соответственно. Один. Не хочу больше. Смерть, слышишь, а дальше-то что будет? Не о чем мне рассказывать больше. Да и история у меня. Неинтересная. Ел, спал, еду добывал. Смерть?
Он обернулся, но никого не было. Тропинка кончилась, а перед ней темнота. Как ночью, когда облачно. Токо шагнул. Не совсем смело, но с поднятым хвостом. А в темноте никто и не видел, как он зажмурился.
— Когда ты откроешь глаза, малыш, ты себя не вспомнишь. Кроме трёх вещей. Что ты сделал для себя, для других и о чем жалеешь. В новой жизни ты так же будешь обустраивать гнездо, делиться с другими и постараешься никогда не оставаться в одиночестве. Будешь душой компании. Не боишься?
— Уже нет.
