Та, что хранит
Город никогда не спит. Город гудит трамваями, шуршит колесами машин, взрывается их гудками. Он день и ночь светится окнами, хлопает дверями, переговаривается тысячами голосов.
Он шелестит листвой на деревьях, собирая их в плотные кучки в скверах и парках. Он держит реальность и не дает ей расползаться, стягивая ее электрическими проводами. Он связывает реальность с неведомым с помощью птиц и ветров, которые летают во всех мирах, не делая между ними различий.
Но порой городу становится тяжело. Слишком много ветров или, наоборот, слишком плотная реальность не дают ему дышать. Деревья, чувствуя его настроение, начинают дрожать и сбрасывать листья. Кошки носятся по дворам, тревожно задрав хвосты – они всё понимают, только сделать ничего не могут.
В один из тихих вечеров, который на самом деле не был ни тихим, ни спокойным, кошки со всего района целенаправленно стремились в один из дворов. Они пробирались под припаркованными машинами, выходили из тёмных арок по обе стороны двора, спрыгивали с крыш низких пристроек. Они молчали, лишь сверкали в сгущающихся сумерках их глаза.
На детской площадке, рядом с песочницей в виде гриба, в которой не было песка, стояла девушка. Её длинные волосы струились, мягко ниспадая до самой земли, смешиваясь с куцей городской травой. Точнее, там, где земли касались волосы девушки, трава вовсе не была куцей – она словно бы окрепла от этих прикосновений и зазеленела с новыми силами. Вообще, кроме этих длинных волос и больших глаз, внешность девушки было очень трудно описать и ещё сложнее запомнить. Она была непостоянной, переменчивой и текучей, как вода. Глаза, ещё минуту назад казавшиеся зелёными, теперь были голубыми, ещё через минуту – серыми, как туман, волосы то светлели, то становились чёрными, как сама ночь. Даже одеяние её не поддавалось описанию: оно было похожим то на облегающий брючный костюм, то на пышное платье, то на развевающуюся мантию – невозможно представить сочетание всего этого вместе, но выглядело это именно так.
Девушка тихонько мурлыкала себе под нос какую-то мелодию без слов, а руками словно бы переплетала разноцветные нити, веревочки и канаты разной толщины и длины. Они приобретали всё более насыщенный цвет с каждой секундой. Выходили эти нити из ниоткуда и исчезали в никуда, а сплетаясь, вспыхивали мягким, ненавязчивым светом и вскорости пропадали, возвращаясь на те места, где им и положено быть.
Времени прошло совсем немного, девушка, судя по всему, только успела приступить к основной работе, как в домах вокруг детской площадки, на которой она стояла, начали одно за одним загораться окна и хлопать створки.
– Это кто тут безобразия устраивает? – по пояс высунулась из окна полная немолодая женщина, угрожающе тряся кулаком. – А ну, чего это ты там творишь? Тишину надо соблюдать, это во-первых! А во-вторых, правила пожарной безопасности ещё никто не отменял! Что это ты там поджигаешь, а? Учти, если не прекратишь, я сейчас выйду! И полицию вызову!
Девушка, не обращая на неё внимания, продолжала мягко скользить руками по воздуху, выплетая сказочно прекрасный узор. Она знала, что обычным людям её песня не слышна, да и нитей им не увидеть.
В домах, однако, хлопали всё новые и новые окна, в них высовывались люди, оценивая ситуацию. Вскоре одна за одной протяжно заскрипели двери подъездов, недовольные жители выходили во двор. Они выкрикивали что-то возмущёнными голосами, грозили девушке кулаками и все плотнее сжимали вокруг нее свой круг. То, что при этом они производили в десятки раз больше шума, чем она своим тихим пением, в расчёт не принималось – кругом не было никого, кто мог бы остановить эту толпу.
Девушка на секунду подняла глаза, мельком осмотрев сжимающееся вокруг неё кольцо недоброжелателей. Лица их были сделаны на совесть, не отличишь от человеческих, и даже в порыве злости они держали свои маски – научились за много лет, что они тут живут!
Она немного ссутулилась, словно пыталась скрыться от злобных взглядов, но упрямо продолжала свою работу – прерываться было нельзя. Но и окружающая её толпа отчего-то не предпринимала больше никаких активных действий. Все собравшиеся лишь выкрикивали нечленораздельные угрозы и трясли руками, но под свет волшебных нитей лезть не решались.
Но работа близилась к концу. Переплетение, сотворенное прямо из воздуха вопреки всем законам физики, истончалось и постепенно исчезало, впитываясь в ткань окружающей реальности. Иногда его фрагменты разлетались в стороны, и окружившие девушку существа отшатывались от них, как будто бы боясь обжечься или пораниться.
Наконец, девушка осталась совсем без защиты. Её плечи окончательно поникли, и она с плохо скрываемым страхом озиралась вокруг. Окружающая её толпа смыкала свои ряды все плотнее, на лицах расцветали самодовольные, предвкушающие улыбки. Скалились зубы – это единственное, где маска давала сбой, они были чуть более мелкие и острые, чем у людей.
Воздух гудел от скрытого напряжения. Кошки сверкали глазами со всех сторон – но что они могли сделать, ведь в этой реальности они всего лишь пушистые зверьки!
– А ну отошли, живо! – раздался вне пределов круга бескомпромиссный ледяной голос.
И существа, притворяющиеся людьми, и девушка, обессиленно прислонившаяся к столбу в песочнице, и даже кошки – все обернулись на этот голос, как по команде, такая в нём чувствовалась сила.
Во внешности стоящего в темном дворе парня тоже была некая ускользающая неопределённость, как и у девушки, но в меньшей степени. Вполне можно было разглядеть, а если повезет, и запомнить, холодный прищур его чёрных глаз, чёрные волосы, похожие, скорее, на вороньи перья, и тёмный костюм, строгий и лаконичный, как и сам молодой человек.
Существа, скаля острые зубы, невольно склонились под его взглядом и нехотя, перебарывая себя, отошли чуть в сторону. Девушка, радостно вскрикнув, бросилась к парню по освободившемуся проходу и повисла у него на шее. Тот обнял её, покачал в руках, как плачущего ребенка и, погладив по волосам, осторожно снял со своей шеи и задвинул к себе за спину.
– Вы можете идти, – повелительно сказал он толпе нелюдей, всё ещё стоящих неподалеку.
– Мы об этом доложим, – шипяще сказала женщина, которая первой высунулась в окно. – Мы это просто так не оставим, даже вам такое с рук не сойдёт!
– Нет, не доложите, – с непоколебимой уверенностью сказал парень. – Потому что я вам запрещаю.
Все существа синхронно вскрикнули и обнажили запястья, на которых огненными полосами проступали непонятные знаки. Запрет вступил в силу. Нелюди постепенно начали разбредаться, поминутно оглядываясь на пару, стоящую в центре двора.
– Эйо, – с беспокойством произнёс парень, поворачиваясь к девушке и заключая её в объятия. – Ну зачем же ты сюда полезла, ты же знала, как тут опасно!
– Я знаю, знаю, Тан, прости, – бормотала она, вцепившись в отвороты его пиджака и всё ещё дрожа от страха. – Но ты же знаешь, в этом дворе их больше всего, тут моя помощь требуется в первую очередь! Если не поддерживать тут ткань реальности, плохо будет всем – и вашим, и нашим, и людям тоже. Собственно, им – в первую очередь!
– Ну всё, всё, – Тан гладил Эйо по голове, успокаивая. – Главное, что всё обошлось, но в следующий раз хотя бы меня позови! Я не могу им приказать вовсе не обращать на тебя внимания, в этом они меня не послушаются, но хоть защитить смогу.
– Я не хотела тебя подставлять, – шмыгнула носом Эйо, прячась в волнах своих волос. – А когда городу нужна поддержка, мне не до того, чтобы думать о безопасности. Не могу слышать, как он страдает.
Тан тяжело вздохнул, обнял девушку покрепче, и они оба растаяли, развеялись туманом в сгущающейся темноте ночи. Двор опустел, а город вздохнул свободнее.
